Статья видного (буквально в учебники попал) американского экономиста польского происхождения Е.Домара.
Просмотров: 18962
Источник: Evsey Domar. The causes of slavery or serfdom: a hypothesis / Capitalism, socialism, and serfdom. Cambridge University Press, 2008. p. 225-238
// statehistory.ru
Целью данного эссе является представление, или, более точно, возрождение гипотез, рассматривающих причины аграрного крепостного права или рабства (эти термины используются здесь взаимозаменяемо).
Эти гипотезы были предложены Ключевским, на основе русского опыта шестнадцатого и семнадцатого столетий, но имеют более широкое применение1. Согласно Ключевскому,
примерно со второй половины пятнадцатого столетия Россия оказалась втянутой в долгие и тяжелые войны с западными и южными соседями. Эти войны требовали больших усилий, поддерживать которые только за счет поступления налогов, для государства оказалось невозможным. Поэтому правительство начало выделять земли (поместья) помещикам, которые должны были для их поддержания и вооружения использовать крестьянский труд (непосредственно, и/или через выплаты натуральными продуктами и/или деньгами). Взамен, помещик предоставлял крестьянам ссуды, и позволял им, тогда еще свободными людям, пользоваться всей его землей, или частью ее, для их собственных нужд. Однако эта система работала, скорее, плохо, из-за недостатка рабочей силы. Среди землевладельцев развилась сильная конкуренция, помещики оказались окруженным мирскими и клерикальными магнатами. Но, начиная с середины шестнадцатого столетия, дела для помещиков пошли особенно тяжело. Центральные районы страны стали испытывать недостаток населения в связи с миграцией крестьян в новые завоеванные земли на востоке и юго-востоке. Под давлением класса помещиков и по определенным другим причинам, правительство постепенно ограничивало свободу передвижения крестьян, которые к тому времени уже находились в безнадежном долгу у землевладельцев. Крестьяне стали крепостными к середине семнадцатого столетия, хотя сам процесс становления крепостного права продолжался многие десятилетия.
...
Это очень приблизительное изложение истории Ключевского, которое вряд ли отдает ему должное, но которое вполне послужит моим целям до Части II настоящей работы. Как и многие историки, он собрал и описал относящиеся к вопросу факты
(сделав это прекрасным русским языком), но остановился, не дав им аналитического объяснения.
Экономист переработал бы изложение Ключевского следующим образом: Помещики пытались жить на ренту (в той или иной форме), которую они собирали со своих владений. Но владения не могли собрать достаточный объем ренты по той простой причине, что земли в России не были достаточно дефицитными по отношению к рабочей силе, и по иронии судьбы, стали еще менее дефицитными в результате завоеваний России. Фактором нехватки в аграрном производстве была не земля, а рабочая сила. Следовательно, дать доход помещику, или любому классу землевладельцев, не работающих на своей земле, могло дать владение крестьянами, а не землей.
Усилить доводы (если есть какая-либо необходимость в усилении), и способствовать их дальнейшему развитию может простая экономическая модель. Предположим, что единственными факторами производства являются рабочая сила и земля (без учета капитала и управления). Предположим также, что земля имеет однородное качество, и что она доступна повсеместно. Доход от приложения рабочей силы к земле также не уменьшается. Как средняя, так и предельная производительность труда остаются постоянными и равными. И если конкуренция среди работодателей приводит к увеличению оплаты труда до этого уровня (как можно было бы ожидать), то рента с земли, как некоторое время назад продемонстрировал Рикардо (Ricardo), собираться не может.
В отсутствии конкретных противодействующих мер правительства (описанных ниже), страна будет состоять из ферм семейного размера, поскольку наемный труд, в любой форме, будет либо недоступен, либо невыгоден - плата за труд наемному работнику, или доход проживающего на ферме будет, по меньшей мере, равной тому, что он мог бы получить на собственной ферме. Если работник получает так много, то работодателю не будут оставаться излишки (рента).
- то есть получаем страну крестьянской утопии; она по-своему прекрасна, но под внешним натиском эта идиллия мгновенно будет уничтожена. Это всё не касаясь пока известной нереалистичности базовых положений простейшей модели, Домар их сам отмечает дальше. (F.)
Неработающий класс помещиков или другие классы могли бы быть поддержаны правительством за счет налогов, взимаемых (прямо или косвенно) с крестьян, но тогда правительство не смогло бы поддерживаться себя за счет земельной ренты.
Делая шаг в сторону реальности, снимем предположение о доступности одинаковой земли, и добавим к факторам производительности вложение капитала (затраты на расчистку, питание, семена, домашний скот, строения и принадлежности), и расходы на управление. Люди, владеющие капиталом, или обладающие исключительным опытом, или владеющие лучшей, чем в среднем, землей, теперь могут платить наемным рабочим надлежащую оплату (или использовать проживающих на ферме работников), и при этом получать излишки. Но, поскольку сельскохозяйственный опыт легко приобретается, объем капитала для начала собственной фермы невелик, а доход на душу населения относительно высок (из-за изобилия доступной земли), то хороший работник может со временем накопить или взять в долг достаточно средств, чтобы начать свое дело.
- тут действительно приблизились к реальности, но еще не учли очень важный в российских реалиях фактор - нестабильность урожая от году к году. Забегая вперёд, скажу, что дальше он также нигде не учитывает этот фактор - который, не исключено, может поддерживать раз возникшее крепостное право. (F.)
Большинство ферм все еще будут иметь семейные размеры, с поместьями, использующими наемный труд (или труд проживающих в них). Они будут располагаться в местах, где самая лучшая земля (по своему плодородию и/или по местоположению), либо будут специализироваться в деятельности, требующей вложений капитала выше среднего уровня, или использования опытных управляющих. Но до тех пор, пока земля не станет дефицитной, и/или объем капитала, требуемого для создания собственной фермы, не будет слишком велик, маловероятно, что большой класс землевладельцев, требуемых в то время русскому правительству, удастся поддерживать только экономическими силами. Хорошим примером аграрной культуры такого рода могла бы служить Северная Америка в период колонизации и в девятнадцатом столетии.
До сих пор институционная структура формировалась только за счет экономических факторов, без непосредственного влияния со стороны правительства2. Теперь предположим, что правительство решает создать, или, по меньшей мере, способствовать созданию неработающего класса сельскохозяйственных владельцев. В качестве первого шага, оно дает представителям этого класса исключительное право на владение землей. Теперь крестьяне вынуждены работать на землевладельцев, но, до тех пор, пока рабочие могут менять работодателя, конкуренция среди владельцев земли приведет к увеличению оплаты за труд до значения предельного продукта труда. А поскольку эта величина все еще довольно близка к значению среднего продукта (из-за избыточности земли), то оставаться будут слишком малые излишки. Именно такому случаю соответствует ситуация в России перед введением крепостного права.
Следующим и окончательным шагом, который должно предпринять правительство, преследующее свои цели, является лишение крестьян права на свободное перемещение. Как только рабочая сила оказывается привязанной к земле или к землевладельцу, конкуренция между работодателями исчезает. Теперь землевладелец может получать ренту не со своей земли, а с крестьян. Для этого он присваивает большую часть их дохода, и, оставляя им некоторый прожиточный уровень3. Русские крепостные могли оставаться в живых, и даже размножаться, работая на себя половину времени, или меньше, что позволяет предположить довольно высокую производительность их труда (при плохой технике, небольшом капитале, но обильной земле).
Для подведения итогов, здесь
сильная версия этой гипотезы (без капитала, управления и т.п.), утверждает, что из трех релевантных элементов аграрной структуры - свободная земля, свободные крестьяне, и неработающие землевладельцы - одновременно существовать могут любые два, но не все три. Комбинация, которая будет принята в реальности, будет зависеть от поведения политических факторов - мер правительства - трактуемых здесь, как внешняя переменная.
Присутствие такой внешней политической переменной серьезно ослабляет эффективность моей модели: само наличие свободной земли, благодаря этой внешней переменной, перестает быть необходимым или достаточным условием существования крепостного права. Наличие земли не является необходимым условием, поскольку до тех пор, пока предельная производительность труда велика, крепостное право может продолжать свое существование, даже при отсутствии свободной земли. Землю могут даже навязывать, как это было в русской Украине в восемнадцатом столетии. Свободная земля также не является и достаточным условием, поскольку, как я говорил выше, без соответствующего вмешательства правительства свободная земля будет, скорее, увеличивать число свободных фермеров, а не крепостных крестьян. По тем же причинам, эта модель не может предсказать конечный результат влияния на положение крестьян изменения отношения земля/рабочая сила. Предположим, что при постоянной земле, технологии, и основном капитале на душу населения, количество населения увеличивается. Экономическое положение крестьян будет ухудшаться (даже крепостные будут эксплуатироваться сильнее), но землевладельцы будут менее склонны к предложению свободы для крестьян. С другой стороны, допустим, что количество населения уменьшается. Крестьянам будет лучше, при условии, что они не становятся менее свободными. Тем самым отношение земля/рабочая сила может привести в движение экономические и политические факторы, действующие в противоположных направлениях.
- последнее (уменьшение населения) имело место в Европе после Чумы, и по распространённому и почти общепризнанному мнению, стало началом заката феодализма. (F.)
...
Несмотря на эти трудности,
я все же надеялся бы обнаружить положительную статистическую корреляцию между свободной землей и крепостным правом (или рабством). Такая корреляция и в самом деле была найдена Г. Дж. Нибером (H.J.Nieboer), о котором вы подробнее узнаете в Части III.
А как насчет прекращения крепостного права (или рабства)? Традиционно, предполагалось, что оно должно исчезнуть (или действительно исчезло) из-за превосходства, присущего свободному труду. Предполагалось, что это превосходство, вырастающее из более высокой мотивации свободного человека, будет расти с увеличением использования капитала и развитием технологии. Давайте отбросим возможную более высокую надежность раба, и более продолжительное время, которое его могут заставить работать (особенно в традиционных обществах, где безделье ценится высоко). Предположим, что экономика достигла положения, при котором чистая средняя производительность свободного рабочего (Pf) значительно выше, чем у раба (Ps). Отмена рабства, очевидно, соответствует национальным интересам (если только нет насущных военных соображений, перевешивающих экономические соображения, какие были у русского правительства). Но отмена рабства совсем не обязательно отражает интересы отдельного рабовладельца, мотивированного получением дохода, а не патриотическими сантиментами. Он вычислит разницу между оплатой свободного рабочего (Wf) и затратами на обеспечение прожиточного уровня раба (Ws), и откажется освобождать своих рабов, если не будет выполнено условие: Pf - Ps > Wf - Ws. Все это в предположении, что в данной области может использоваться любой вид труда4.
По мере того, как экономика продолжает развиваться, можно ожидать увеличения разницы Pf - Ps. К сожалению, те же самые силы - технологический прогресс и накопление капитала - ответственные за этот эффект, способны увеличить и Wf, в то время как Ws не нуждается в изменениях. Априорно мы не можем сказать, увеличится ли разность Pf - Ps больше, или меньше, чем Wf - Ws.
Следовательно, мы не можем быть уверены в том, что технологический прогресс и увеличение использования капитала обязательно снизят доходность от рабов по сравнению со свободным трудом. Многое будет зависеть от природы технологического прогресса. Так хлопкоочистительная машина Эли Уитни значительно увеличила доходность рабовладения, в то время как переход от выращивания зерновых к разведению овец в средневековой Англии мог оказать противоположное влияние, создав избыток рабочей силы (См. Часть II). Американские плантаторы должны были использовать лучшие аграрные методы и больше капитала, чем их коллеги из Латинской Америки, и, особенно, из России, но американцы защищали рабовладение значительно усерднее.
В традиционном обществе, без технологического прогресса и накопления капитала, прекращение рабовладения, как ни парадоксально, случается более определенно. По мере роста числа населения, и перехода общества, в конечном итоге, к мальтузианскому уровню, предельный продукт труда снижается до прожиточного уровня. Теперь труд свободного человека становится для работодателя чуть дороже, чем труд раба, и при этом, предполагается, что он будет более продуктивным и требовать меньше беспокойства. Владение людьми становится бессмысленным из-за большого увеличения числа рабов, и они становятся свободным, при условии, что останутся бедными5. Ценность приобретает именно земля, а рента, собираемая с поместий, создается свободными рабочими, или жителями поместий, без каких-либо принуждений не экономического характера, требуемых для поддержания армии помещиков или бездельников. Если бы только московское правительство могло подождать лишь несколько сотен лет!
- кстати, в принципе, подобная ситуация и начала складываться к 1917 году - население росло быстро, мальтузианский кризис в полный рост. (F.)
Там, откуда я пришел, экономическая модель без эмпирической проверки считается чем-то вроде детектива, у которого отсутствует завершающая глава. Однако мои попытки протестировать представленную модель просто показали мне, что такая работа не для любителя. Я должен сообщить вам результаты своего поверхностного исследования в надежде, что мои ошибки вызовут интерес у специалистов. Я ограничиваюсь случаем России, с небольшими экскурсами в истории Польши и Литвы, Западной Европы и Соединенных Штатов.
1. Россия
Явление, которое должно быть объяснено здесь, это не только развитие крепостного права, но и тот конкретный момент, когда это произошло: до 1550 года русские крестьяне были свободными людьми. Но уже через сто лет они стали крепостными. Относящимися к данному вопросу переменными являются: (1) количество помещиков, которое требовалось военным нуждам московского государства, и (2) плотность населения.
Согласно Ключевскому, до середины пятнадцатого столетия, Москва, будучи вассалом монголо-татар, окруженная другими русскими землями, вела очень мало войн за своими пределами. Плотность населения была довольно высокой, так как Москва была наиболее безопасным местом, с незначительными возможностями для эмиграции6. Можно сделать вывод о том, что
потребность в большом классе помещиков еще не наступила, и что землевладельцы могли получать ренту со своих владений (более точно, с родовых поместий), не прибегая к крепостной зависимости. Верно, что в России, еще с киевских времен, всегда имелось значительное количество рабов. Хотя в то время, они были, в основном, домашней прислугой, и живущими в семье слугами, а не крестьянами7. С середины пятнадцатого столетия ситуация резко изменилась.
Освободившись от власти монголо-татар (официально это произошло в 1480 году, а фактически, раньше), и, объединив ряд российских земель, Москва столкнулась с сильными противниками: на западе это были Речь Посполитая (федерация Королевства Польского и Великого княжества Литовского), и шведы, а на юге - крымские татары. Противостояние с последними продолжалось непрерывно. При этом 50 лет из 103 (с 1492 по 1595 годы) были потрачены на войны против Речи Посполитой и шведов, как и последовавшие за ними 30 лет из 70 (с 1613 по 1682 годы), не говоря уже о Смутном времени, с 1598 по 1613, заполненном гражданскими и зарубежными войнами8.
Военная подготовка армий московитов была невысока, в них было большое количество резервистов. Так, во время Ливонской войны, Иван Грозный поставил под ружье более 300 000 человек. В это время количество помещиков должно было значительно возрасти. Так как торговля и промышленность не имели заметного развития, правительство было вынуждено отводить землю помещикам.
- отмечу, что для этого понадобилась еще и опричнина, отбирающая землю у бояр в пользу нового (и мелкопоместного) служилого дворянства. Домар этого экономического значения не понял. (F.)
Этот процесс начал приобретать большой масштаб во второй половине пятнадцатого столетия, и ускорялся в течение всего шестнадцатого века9.
Параллельно с этим количество населения в центральных областях начало снижаться. Покорение всего простора Волги (начавшееся в 1552 году), открыло доступ к большому количеству более плодородной земли, и привлекло широкие массы крестьян, бегущих от высоких налогов, притеснений со стороны Ивана Грозного (печально знаменитая опричнина), и кремлевских вмешательств. Затем настало Смутное время, еще раз опустошившее страну.
Уже в шестнадцатом веке среди землевладельцев существовала жесткая конкуренция за крестьян. После 1613 года она только усилилась10.
В наличии оказались оба ингредиента, необходимые для развития крепостного права - высокое соотношение земля/рабочая сила, и решение правительства создать большой класс помещиков. Помимо этого, в том же самом направлении действовали и другие силы. В первую очередь, это было ослабление власти великих князей, как от рук Ивана Грозного, так и в течение Смутного времени. Предлагая крестьянам привилегии и защиту, эти князья весьма преуспели в переманивании крестьян у помещиков. По этой причине они приветствовали свободное перемещение крестьян, в то время как помещики, что вполне естественно, противились этому. Теперь же крестьяне потеряли поддержку своих "друзей"11. Следующая причина лежит в фискальных интересах государства: миграция крестьян, особенно из центра на периферию, мешала сбору налогов12.
И, наконец, сами крестьянские общины возражали против эмиграции своих членов. Это было связано с круговой порукой общины за сбор налогов с входящих в нее людей (до тех пор, пока в последующие годы эта ответственность не была взята на себя старостами), и поэтому отъезд некоторых членов общины приводил к тому, что налоговое бремя ложилось на оставшихся до следующей переписи13. Размер настоящей работы не позволяет мне привести дополнительные детали процесса, который постепенно сделал крестьян крепостными. Я также не могу здесь обсуждать расхождения между Ключевским, подчеркивающим, в качестве основного препятствия этому процессу, безнадежность долговых обязательств у крестьян перед своими землевладельцами, и Грековым с Блумом, которые больший акцент делают на принятии соответствующих законов (особенно, на так называемые, «заповедные годы»)14.
Вместо этого я упомяну два дальнейших отражения нехватки рабочей силы в России: первое проявило себя в семнадцатом столетии заменой основного налога на землю налогом на домовладение, и подушным налогом при Петре Великом15. Второе отражение представляет собой интересную культурную характеристику, сохранявшуюся долгое время после того, как исчезла вызвавшая ее причина. Даже в первой половине девятнадцатого века социальное положение землевладельцев в России, как описывается в литературе того времени, меньше зависело от размера принадлежащей ему земли (которая редко упоминается), чем от количества душ (зарегистрированных крестьян мужского пола), которыми он владел16.
...
(дальше про Польшу, Литву и Западную Европу)