Сердечная ткань продолжает проводить электрические импульсы даже при достаточно сильных повреждениях или зарастании соединительной ткани благодаря тому, что ее электропроводные клетки способны к самоорганизации.
"Мы заметили, что кардиомиоциты в образцах располагаются не случайным образом, а собираются в разветвленную проводящую сеть. Учет этого факта помог нам воспроизвести в компьютерной модели те результаты, которые мы получили в лабораторных экспериментах", — рассказывает Константин Агладзе
сердце состоит не только из кардиомиоцитов и клеток-водителей, но и различных компонентов соединительной ткани, играющих роль своеобразного "каркаса" и участвующих в починке мелких и крупных повреждений в его структуре. Когда первые тельца массово гибнут, их место занимают фибробласты, клетки этой ткани, в результате чего электрические свойства сердца меняются.
Теоретические расчеты, как отмечают российские и бельгийские ученые, показывали, что сердечная ткань должна была полностью терять способность проводить сигналы, если количество фибробластов в ней достигало отметки в 40%. Этого, однако, в реальности не происходит – электрические импульсы продолжают распространяться в ней даже тогда, когда доля клеток соединительной ткани достигает 65-75%.
Пытаясь понять, как это возможно, Агладзе и его команда вырастили несколько образцов сердечной ткани с разными количествами фибробластов, используя клетки новорожденной крысы, и проследили за распространением сигналов в них. Эти данные ученые использовали для уточнения работы компьютерных моделей сердца.
Как показали эти эксперименты, волны электричества могут распространяться даже в сильно поврежденной сердечной ткани благодаря тому, что ее проводящие клетки умеют менять свою форму и "вытягиваться" таким образом, что они соединяются с близлежащими соседями. Возникает своеобразная сеть, способная передавать электрические сигналы на большие расстояния.
Как надеются Агладзе и его коллеги, дальнейшее изучение этих структур поможет биологам и медикам понять, как возникает сердечная аритмия и как от нее можно избавиться, используя различные лекарства, стимулирующие работу этой сети или помогающие клеткам объединиться в нее.
Сердечная ткань продолжает проводить электрические импульсы...
Этого, однако, в реальности не происходит – электрические импульсы продолжают распространяться в ней... Как показали эти эксперименты, волны электричества могут распространяться...
Недавние исследования обнаружили, что корь помимо известных угроз здоровью способна вызывать иммунную «амнезию». То, что этот вирус поражает иммунные клетки, было известно и раньше, но считалось, что впоследствии они восстанавливают свое количество. Это действительно так, но теперь американские ученые на примере эпидемии кори среди ортодоксальных протестантов в Нидерландах выяснили, что при этом страдает качество: антител к уже перенесенным заболеваниям становится меньше и они хуже узнают своего врага. Это значит, что организм становится вновь чувствителен к возбудителям, к которым у него уже был иммунитет.
известно, что корь влияет и на дальнейшую выживаемость: шансов умереть в последующие пять лет у переболевших корью людей больше. Детального объяснения этому феномену нет, но в последние годы появилось предположение о том, что корь вызывает иммунную «амнезию»: организм забывает болезни, которыми уже болел, и может начать болеть заново. Так, еще в начале XX века были описаны случаи «забывания» туберкулеза: у переболевших туберкулезом реакция Манту после кори снова становилась негативной.
Американские ученые подсчитали, что с каждым годом средняя температура тела людей падает на 0,004 градуса. С середины XIX века и до настоящего времени она снизилась с 37 до 36,6 градусов. Причиной этого остывания исследователи считают развитие гигиены и медицины, которые снизили интенсивность воспаления в организмах людей.
Ученые должны перестать подчиняться «диктату» статистической значимости в ее традиционной интерпретации (когда показатель статистической значимости p должен быть меньше 0,05) и перестать использовать эти категории в исследованиях, считают редакторы специального выпуска журнала The American Statistician.
Одну из статей в номере написал известный ученый-медик, статистик и научный активист Джон Иоаннидис, который называет использование оценки статистической значимости «наиболее часто (зло)употребляемым способом получения статистических выводов». Иоаннидис, в частности, подчеркивает, что снижение порога статистической значимости, к примеру, с 0,05 до 0,005 — это временная мера, которая лишь позволит частично сдержать вал некачественных работ и отсрочить то, что он называет «смертью от статистической значимости», когда эти на самом деле некачественные, но «статистически значимые» работы затопят собой науку.
В комментарии для Nature Блейк Макшейн (Blake McShane) из Северо-западного университета в США, который ранее уже высказывался по этому же поводу, и его коллеги напоминают, что статистически не значимый результат на самом деле не доказывает истинность нулевой гипотезы, а статистически значимый — не доказывает истинность некой альтернативной гипотезы. Эти распространенные заблуждения, по их словам, искажают истинное положение вещей и даже приводят к научным конфликтам там, где их быть не должно.
Они приводят пример двух статистических анализов последствий приема противовоспалительных препаратов для сердечно-сосудистой системы. Они обнаружили одинаковую точечную оценку эффекта (20-процентное повышение риска мерцательной аритмии для пациентов, принимавших препараты), но из-за особенностей дизайна исследования доверительный интервал в одном из них составлял от минус 3 процентов до 48 процентов (p, по расчетам авторов комментария, равное 0,091, то есть результат не значим), а во втором — от 9 до 33 процентов (p=0,0003, то есть результат значим). Таким образом, считают авторы, хотя оба исследования указывают на то, что эффект, скорее всего, есть, одно из них можно использовать для безосновательного опровержения этого эффекта.
Ученые не призывают полностью отказаться от проверки уровня статистической значимости результата, но хотят, чтобы, во-первых, эта информация помещалась в более широкий контекст интерпретации выводов, а во-вторых, не расценивалась как стопроцентное подтверждение истинности того или иного утверждения, не оставляя пространства для естественной неопределенности в научном процессе.