Ну и наконец - как оно было на самом деле.
Saint-Petersburg Historical Journal N 1 (2014)
П. В. СедовСнятие церковных колоколов для литья пушек в начале Северной войны
Ю. Е. Манойленко обнаружил
новые ценные сведения о колокольном сборе 1701 г. в монастырских архивах,
в том числе и в фонде Валдайского Иверского монастыря. Однако наиболее ин-
формативные источники этого фонда — отписки иверских стряпчих о снятии
колоколов – оставались до сих пор неизвестными.
Введение этих новых данных позволяет отказаться от предвзятого мнения
о том, что снятие церковных колоколов при Петре I противостоит традициям
Московского государства.Предложения снять церковные колокола для выполнения государевых по-
винностей имели место еще до рождения Петра I. В сентябре 1667 г. стряпчий
Валдайского Иверского монастыря в Новгороде Венедикт Самсонов сообщал
своим властям, как стоял на правеже в связи с неуплатой монастырем государе-
вых податей. Только что закончилась изнурительная тринадцатилетняя война
с Речью Посполитой, но новгородский воевода продолжал выколачивать недо-
имки с населения. Иверский стряпчий сообщил, что строители малых новго-
родских монастырей просили воеводу боярина князя В. Г. Ромодановского дать
отсрочку в платеже, но тот в ответ заявил: «хотя де колокола продай,
а по государеву указу плати»
...
В преддверии другой войны конца XVII в. московские власти уже на прак-
тике стали описывать церковные колокола как возможный источник меди для
пушек. Накануне крымских походов в новгородской епархии переписывали
церковные колокола. В грамоте новгородского митрополита Корнилия в Успен-
ский Тихвинский монастырь 5 марта 1685 г. предписывалось по царскому указу
«в Великом Новегороде в Юрьеве и в Футынском, и в Антоньеве, и в вашем
Тихвине, и в Вяжицком, и в Духове монастырех колокола переписать сколько
в котором монастыре тех колоколов и что в котором весу и какие на них подпи-
си. И будет на которых колоколах подписи не написано, и те колокола свесить
что в тех колоколах будет весу, и то записать в книги»
. Подписанные колокола
рассматривались как неотчуждаемая часть церковного имущества, полученно-
го по вкладу-завещанию. Поскольку взвешивать предполагалось лишь те коло-
кола, которые не имели подписи, то можно заключить, что власти оценивали
объемы колокольной меди в монастырях для возможного изъятия и переплавки.
Медь для производства пушек стали собирать с церкви и в связи со стро-
ительством азовского флота: монастыри брали на себя полное оснащение ко-
раблей, они же должны были поставить и медь для орудий. В росписи января
1699 г. «что каких денег надобь платить на корабельное строение и инозем-
цом на жалованье»
с Иверского монастыря причиталось в том числе «за пуш-
ки, <...> буде положат в 200 пуд пушку, а за пуд в казну за медь денгами при-
нимают по 5 рублей»Медь для пушек азовского флота продолжали собирать и в начале Северной
войны, заменяя ее сбор уплатой дополнительного денежного сбора. По царско-
му указу апреля 1700 г. с кумпанства, в котором числился Успенский Тихвин-
ский монастырь, надлежало собрать «за медные пушки» — 306 пудов меди. При
цене пуда меди в 6 руб. за пуд с кумпанства собирали 1836 руб., из которых
на долю Успенского Тихвинского монастыря приходилось 193 руб. 44 коп.
По каким-то причинам эти деньги не были взысканы с монастыря вовремя,
и о недоимке вспомнили в марте 1701 г., когда в Москве лихорадочно собира-
ли медь для производства «посленарвских пушек»
Таким образом, весной
1701 г. Успенский Тихвинский монастырь дважды участвовал в сборе средств
на производство медных пушек: в счет строительства азовского флота и вместе
со всеми для восстановления утраченной под Нарвой артиллерии по царскому
указу февраля 1701 г.
Но это было не снятие церковных колоколов, а денежные
выплаты за медь по рыночной цене.
В результате катастрофы под Нарвой 19 ноября 1700 г. русская армия по-
теряла всю полевую артиллерию, и встал вопрос о необходимости ее скорого
восстановления. По материалам Иверского монастыря реализация известного
петровского указа 1701 г. о снятии церковных колоколов для литья новых пу-
шек предстает в несколько неожиданном свете.
Сам указ не сохранился, и его точная дата и содержание до недавнего вре-
мени не были известны. Ю. Е. Манойленко обнаружил упоминание об этом
именном указе в послании нижегородского митрополита властям мужского
Печерского монастыря. Нижегородский владыка ссылается на память из Мо-
настырского приказа в Пушкарский от 4 февраля 1701 г. с повелением присы-
лать четвертую часть колокольной меди на Пушечный двор.
22 января 1701 г.
в Новгороде была получена царская грамота о переписи и взвешивании ко-
локолов новгородской епархии и одновременно о взвешивании всех медных
пушек во владениях новгородского митрополита и монастырях. Эта грамота,
очевидно, и является реализацией царского указа 1701 г. о снятии колоколов.
Не только Иверский, но и другие монастыри, где были свои медные пушки,
просили их сохранить, поскольку в годы войны они могли служить реальной
защитой от «лихих людей». Мусин-Пушкин взял на себя ответственность
и давал поблажку монастырям в этом вопросе.
Любопытно, что, желая сохра-
нить медные пушки, монастыри не просили оставить им колокола.
Для современного исследователя царский указ об изъятии медных орудий
из монастырей с целью восстановления артиллерии выглядит вполне оправ-
данным, тогда как указ о снятии церковных колоколов для литья пушек может
показаться мерой слишком радикальной.
Сами монастыри воспринимали это
несколько иначе: пушки они ценили больше, чем колокола. Точнее, они надея-
лись сохранить пушки, а вместо колоколов сдать имеющиеся запасы колоколь-
ной меди.
По-своему был исполнен царский указ о сдаче меди на производство пушек
в Успенском Тихвинском монастыре: в 1701 г. монастырь заплатил «за медные
пушки» 135 рублей, то есть с него не взяли ни колоколов, ни пушек, а только
деньги.
Некоторые архиереи и монастыри бросились исполнять царский указ о сбо-
ре колокольной меди с большим усердием. В феврале 1701 г. 22 подводы по-
везли из Вологды в Москву 2 битых колокола, весом 46 пудов 3 фунта, котло-
вую медь весом 181 пуд 26 фунтов и чистое прутовое английское олово весом
32 пуда 2 фунта с четвертью.
Чрезвычайно ценной была здесь красная медь, ко-
торую следовало добавлять в колокольную для изготовления орудий. Нехватка
красной меди тормозила производство пушек, и вологодский владыка имел все
основания надеяться на царскую благодарность. Тем не менее, он еще более рас-
старался и «сверх тое четвертной части послал еще меди котловой 200 пуд для
пополнения»
Ему следовало поставить 259 пудов 31 фунт колокольной меди,
а он послал на две трети больше, да еще и лучшего качества. Причем среди зна-
чительных запасов присланной из Вологды меди не было ни одного колокола.
Петр «милостиво призрил» услужливого вологодского архиерея. В конце
концов получилось, что в Москву повезли всякий медный лом,
а из Москвы
в Вологду по царскому указу был послан большой колокол, ставший местной
достопримечательностью. В данном случае наблюдаем не противостояние царя
и духовенства по вопросу о снятии церковных колоколов, а естественное со-
трудничество в годы войны.
Память об этом событии сохранилась в местном вологодском предании: буд-
то бы царь Петр сам присутствовал при снятии колоколов в Вологде; но мест-
ный звонарь так искусно сыграл на них «Камаринскую», что царь умилости-
вился и велел оставить все колокола.
Подданные шли на разные ухищрения, чтобы одновременно исполнить
царский указ и сохранить свои колокола или во всяком случае сохранить
самые большие из них.
Следует заметить, что медь брали не только у церкви; это была естественная
часть общих мероприятий по сбору ценного металла в масштабах всей стра-
ны, и церковь, обладая самыми большими запасами меди, не могла оставаться
в стороне. Миряне также страдали от того, что вся наличная медь отправля-
лась на Пушечный двор. В конце мая 1701 г. из Москвы сообщали в монастырь:
«А лампады к местному образу мы <...> не купили для того, что по указу вели-
кого государя весь ряд котельной и всякой медной посуды заперт и запечатан.
И ныне, государь, той лампады купить негде»
Во всей Москве затруднительно было купить даже самое мелкое изделие из меди.Особенно ценной в тот момент была красная медь, которую следовало до-
бавлять в колокольную для отливки пушек. Память 22 мая 1701 г. из Ратуши
в Монастырский приказ предписывала искать и описывать в городах у посад-
ских людей «продажной красной меди, и что у кого такой меди явитца для ны-
нешняго военного времени в пушечное литье, взять все на нас, великого госу-
даря, и прислать к Москве и объявить в Ратуше, а за тое медь тем людем дать
денег по настоящей цене».
В отличие от архиереев и монастырей, медь с посадских людей брали не бесплатно, а за деньги.
Снятие колоколов с церквей при Петре оставило след в народной памяти,
когда вполне реальные события превращались в местные предания, обрастая
легендарными деталями.
Народная молва неизменно обеляла царя, представ-
ляя его радетельным православным государем, желающим иметь пушки, но при
этом щадящим сами колокола, из которых он собирался их делать.
Идею снятия колоколов народная молва приписала не самому царю, а «худо
одетому человеку» — пушечному мастеру. Когда Петр находился в Новгоро-
де после поражения под Нарвой, бедняк обратился к царю с просьбой налить
ему чарку вина, а взамен дал совет, откуда взять медь для пушек: «Меди у тебя,
царь, много, не о чем так о ней думать: сколько излишних и ненужных при
церквах колоколов? <...> Нужда государственная важнее, нежели многие ко-
локола, и половины оных слишком довольно для того предмета, для которого
они наделаны, а после, как Бог даст, одолеешь своего противника, то из его же
пушек наделать можно колоколов, сколько хочешь, и потом уж, — заключил
он, — есть из них много разбитых и без употребления»
Предложение пустить
колокола на пушки сопровождается надеждой, что затем вражеские пушки пой-
дут на восстановление русских колоколов.
Замечание о том, что в монастырях
много разбитых колоколов, сохраняемых для будущей переплавки, как мы уже
видели, соответствовало исторической действительности. В другом варианте
этого исторического анекдота идею снять колокола для пушек Петру подсказал
сам патриарх, хотя к этому времени в России патриарха уже не было.
Сохранилось и предание о том, как Петр убедил соловецких монахов от-
дать колокола на пушки: монахи настаивали на том, что с отнятием колоколов
умалится слава святых соловецких угодников. Тогда Петр велел старцам ехать
на дальний соловецкий остров, а сам приказал стрелять из пушек и звонить
в колокол. Оказалось, что монахи слышали только пушки, но не звон колоко-
ла. «“Ну, вот то-то и есть, — заметил царь, — колоколов ваших вы не слыхали,
а пушки славу мою до вас донесли! Так уж лучше давайте мне ваши колокола;
я их на пушки перелью, а пушки эти славу святых угодников соловецких рас-
пространят до самого Стекольного города”. Волей-неволей монахи согласились
на предложение царя и отдали ему лучшие монастырские колокола». Истори-
ческое предание не рассматривает снятие колоколов как богопротивное дело,
поскольку пушки донесут славу русских святых до самого Стокгольма.
В других народных историях Петр предстает в виде милостивца, который
жалеет колокола и при малейшей возможности велит оставить их на месте.
Важно, что Петр вел себя так не только в народных преданиях, но и на самом
деле. Еще в XIX в. был опубликован документ, касающийся особо чтимого
в Троице-Сергиевом монастыре колокола, отлитого в 1426/27 г. при великом
князе Василии Темном и при игумене Никоне, ученике Сергия Радонежско-
го.
Когда Петру доложили, что троицкие власти готовы отдать этот колокол
на переплавку, он не только велел не переплавлять его, но даже своим именным
указом 10 марта 1701 г. уменьшил норму сдаваемой монастырем меди на вес
этого прославленного колокола — более 160 пудов. Колокол был уже привезен
в Москву и находился на троицком подворье в Кремле. Здесь он был оставлен
и пострадал во время московского пожара 1701 г., а в 1708 г. мастер Иван Мато-
рин перелил его в новый колокол, отправленный по царскому указу в Троицу.
В данном случае Петр действовал в духе уже существовавшей практики, когда
на переплавку брали только те колокола, которые не имели подписей.
в 1701 г. «всяких чинов люди привозили битую колоколную
и зеленую медь и имали целые колокола, и у них битая и зеленая медь принима-
на, а вместо той меди отдаваны в тот же вес целые колокола, а вместо заделного
имано по 8 ал. 2 д. с пуда». Из документа следует, что «всяких чинов люди»,
а не только духовенство, привозили на Пушечный двор медный лом, и желаю-
щие могли обменять «битую медь» на целые колокола с уплатой разницы цены
за изготовление самих колоколов.
Таким образом, часть колоколов возвраща-
лась обратно населению.
Приведенные факты разрушают привычную картину немилосердного сры-
вания колоколов с церквей по указу Петра.
Церковные власти сами услужливо
везли колокольную медь в Москву сверх нормы, входя в расходы при доставке
тяжелого груза за сотни верст.
Особо ретивых приходилось даже сдерживать,
ведь колокольной меди собрали быстро и так много, что в ней уже не было
острой нужды, тем более, как оказалось, для литья пушек она мало пригодна.
Н. Н. Петрухинцев опубликовал письмо Я. В. Брюса кабинет-секретарю
Петра I А. В. Макарову от 22 февраля 1721 г., из которого следует, что в 1701 г.
было собрано 24 311 пудов меди, в том числе церковной колокольной — 7497 пу-
дов, то есть около трети от общего объема (38 %), а для изготовления «после-
нарвских» пушек медь церковных колоколов составила и того меньше — менее
одной пятой (18,7
.
Всё это со временем забылось, и, годы спустя в памяти современников остал-
ся лишь факт изъятия колоколов на пушки и даже запрет лить колокола. Раз-
норечивые детали этого мероприятия, передающие своеобразие эпохи, испари-
лись, оставляя место лишь общей легендарной канве. Так, по словам видного
деятеля петровского времени Б. И. Куракина, в 1701 г. «со всего государства
велено взять четвертую часть от весу колоколов от всех церквей и монастырей,
где собрано было многое число тысяч меди, от которой учинено, чаю, с триста
пушек и со сто мортиров всяких рук, и еще в остатке не малое число. И того
года заказано больших колоколов лить и без указу ни малых; от того времени
и колокольной ряд запустел».
Итак, современники не видели в снятии части церковных колоколов на нуж-
ды армии в начале Северной войны того
поругания Церкви, которое непременно
усматривали в нем старообрядцы, а затем и некоторые последующие критики
Петра и его реформ. Это и понятно, ведь пушки и колокола лили из одного ме-
талла, хотя и несколько разного состава, и зачастую одни и те же мастера.
Пере-
плавка колоколов на пушки и пушек на колокола была в допетровской Руси
делом хотя и редким, но возможным. Резкое противопоставление церковных
колоколов государевым пушкам проистекало от крайнего неприятия петров-
ских начинаний в среде старообрядцев или уже в более позднее время из пред-
ставления о петровской эпохе как разрыве с русской исторической традицией.
В действительности в народной памяти Петр предстает в связи с этой историей
не как Царь-Антихрист, а как благочестивый государь, жалеющий колокола,
которые на Руси воспринимались как одушевленное воплощение родной пра-
вославной традиции.