Положение с языками нацменьшинств в СССР, России, Прибалтике до вступления в ЕС и после... [2]

Разгневанная учительница Лийа Опманн застала нарушителей на месте преступления и потребовала у всех дневники, настрочив туда красной пастой вышеприведенный текст. При этом непонятно, почему в замечании нет ни слова о плохом поведении на перемене, а вся проблема сводится к языку.

Во второй раз ситуация была примерно такой же. Дети ссорились на родном языке и в конфликте участвовали человек шесть. Все получили замечания в дневник, и опять же в них ни слова о поведении, а только об общении на русском.
«Неужели я работаю в русской школе?!»


Однако сама Лийа Опманн считает свою тактику безупречной. По словам учительницы, ее русские ученики говорят между собой по-русски не только на перемене, но даже на уроках, включая урок эстонского языка. А в таких условиях хорошо освоить эстонский невозможно.


Впрочем, она согласилась, что замечания в дневнике возникли из-за того, что у некоторых ее русских учеников имеются проблемы с общением между собой. Дескать, когда они ссорятся на русском языке в присутствии эстонских девочек, те не понимают, о чем речь, думают, что говорят гадости в их адрес. И это порождает интриги.


Что же касается Нади, то учительница признала, что девочка читает и пишет по-эстонки без проблем, но при пересказе на обществоведении и человековедении… подыскивает слова. Потому что ей недостает общения с одноклассниками-эстонцами.


Отстаивая тезис о том, что в эстонской школе следует говорить только по-эстонски, Лийа Опманн пояснила, что она говорит не только о классе, коридорах и столовой, но и о школьном дворе вплоть до калитки. А в заключение поведала главное: «В моем классе половина русских учеников, и порой мне кажется, что я работаю в русской школе!» Эти ее слова прозвучали почти трагически.


«Не обвиняйте школу в национализме!»


К директору гимназии Мартину Каазику корреспондент газеты зашел без предварительной договоренности. Руководитель школы сообщил, что узнал о конфликте буквально за час-полтора до визита представителя прессы. Как понял журналист, от инспектора Департамента образования, куда накануне звонила Зинаида Андреевна.


Поговорить с учительницей директор еще не успел: не хотел с уроков срывать, поэтому целостной картины не имеет. Но основная задача школы – научить эстонскому языку детей, для которых он не является родным. И чем больше они используют его в стенах школы, тем лучше усваивают.


«Если вы попадете в нашу школу во время перемены, то услышите русский язык на каждом этаже, и проблемы из этого мы не делаем, - сказал директор.- Ведь русскоговорящих учеников у нас почти 30 процентов. Однако в начальной школе у таких детей бывают проблемы с усвоением учебного материала по причине слабого владения языком. И учителя начальных классов пытаются решить эту проблему. Это и в наших интересах. Но что касается конкретного ребенка и его родителей, то учительница перестаралась. Она должна систематически контактировать с родителями и объяснять проблему, но писать в дневник – это лишнее».


Господин Каазик заверил, что запрета на русский в стенах школы как такового нет и «обвинять всю гимназию в национализме абсолютно несправедливо». Перемена для ученика – время отдыха, и он может общаться так, как желает. В то же время они советуют учащимся как можно больше общаться в стенах школы на эстонском. Для их же пользы. Но в данном случае учительница применила-де неадекватные методы. На следующий день автор газетного материала снова связалась с директором и тот сказал, что история с замечаниями оказалась сложнее, чем он думал, что класс – трудный, но директор указал учительнице, что она перестаралась. Преследуя благие цели, она применила негодные методы.


Не проблема ребенка, а проблема учителя


Так оценивает описанный конфликт известный психолог Дмитрий Листопад.

«Если ни в Законе о школе и гимназии, ни в правилах внутришкольного распорядка нет параграфа о запрете на русский язык, значит, это самодеятельность учительницы, - считает он. – Возникает законный вопрос: помогает ли она освоить русскому ребенку эстонский язык или борется с русским языком? Она осуществляет психологическое давление на ребенка, внушая девочке, что та делает что-то нехорошее. Предлагает отказаться от своей идентичности, внушая, что это – плохо. История Нади – прекрасная иллюстрация того, что обучение русских эстонскому языку - в первую очередь проблема самих эстонцев».


Психологическую же опасность для девочки Дмитрий Листопад видит в том, что при продолжении прессинга в классе может начаться травля ребенка. Девочка может стать козлом отпущения.


Соглашаясь с тем, что русским детям в эстонской школе полезно общаться на госязыке и на перемене, психолог отмечает, что добиваться этой цели надо не запретами и репрессиями, а сделав этот процесс увлекательным для детей: организовывать на перемене общие игры, конкурсы, выдавать призы.


Тем более что каждый ребенок для школы – подарок, так как вместе с ним «приходят» и деньги.


Так что из ситуации всего два выхода: остановить учительницу, решающую личные психолого-идеологические проблемы за счет детей, или довести ситуацию до абсурда – дописать в закон о школе и гимназии статью о запрете использования русского языка.


Как сообщила газете бабушка Нади, в понедельник при личной встрече директор гимназии Мартин Каазик признал ошибочную тактику подведомственного им учреждения в этом вопросе, принес ей свои извинения. Вопреки ожиданиям, сама учительница при этом разговоре не присутствовала.