Как МИД Эстонии "поставил на место" МИД Украины

Две «руки»

Кто посмеет возразить, что цель поездки не святая - перевезти прах воина, который эстонские власти откопали в братской могиле на площади Тынисмяги, когда сносили там Бронзового солдата?
22 сентября 1944 года части Красной Армии вошли в столицу Эстонии, бывший город Ревель, и водрузили флаг над высокой башней «Пикк Херманн». В тот день старший сержант Хапикало был ранен, а через неделю умер в госпитале.

Его похоронили в центре Таллинна - там, где покоился прах еще одиннадцати советских солдат.

Эстонские власти в принципе не возражали, чтоб останки «разобрали» те страны, чьи уроженцы покоятся в могиле на Тынисмяги. А уроженцы-то - все из России да Украины.
Ну, россияне своих забирали еще летом. Торжественно, как положено. Посол Российской Федерации на церемонии был, военный атташе, омбудсман, диаспора, родственники, пресса.
И отпевали прах бойцов - как положено - в православном храме, в соборе Александра Невского. Прямо напротив эстонского парламента, который здесь называется Рийгикогу.
Было бы странно, если бы останки своих воинов страна принимала иначе.

Для Украины же Эстония определила особую процедуру.
Можно сказать, передача должна была пройти «келейно», тихо. Без прессы. И без присутствия уполномоченного по правам человека.

Но об этом я узнала не сразу. Поэтому-то и никак в толк не могла взять: отчего дата вылета переносилась - сначала на неделю. Затем еще на одну. Потом на начало октября. А после - еще и еще.
Когда в очередной раз командировка откладывалась, я решила, что без «руки Таллинна» не обошлось.
Оказалось, что и без «руки Киева» - тоже.

Письма Огрызко

Сначала ничто, казалось, не предвещало ни нот, ни ультиматумов.
К будущему визиту украинской стороны Эстония отнеслась с почтением, уважением и даже где-то с пиететом.
Об этом омбудсману Нине Карпачевой сообщил первый заместитель министра иностранных дел Украины Владимир Огрызко.

«... Естонська сторона, - писал Владимир Станиславович, - розцінює Ваш візит як вияв уваги з боку Української держави до справи збереження пам'яті та вшанування жертв боротьби проти фашизму, і тому питання Вашого перебування в Естонії знаходиться у полі пильної уваги з боку вищого керівництва Естонської Республіки, яке високо цінує толерантну та зважену офіційну позицію України».

Письмо было датировано 14 сентября 2007 г., № 620/12-142-3320.

Но вскоре все изменилось.

Наверное, кто-то из дипломатов (полагаю, эстонских) сообразил: визит украинцев может совпасть с 22-м числом.
В Эстонии отменили дату, бывшую некогда памятной, - День освобождения Таллинна от немецко-фашистских захватчиков, 22 сентября.
Отныне этот день считается годовщиной «сопротивления оккупантам».
Так что МИД Эстонии перестраховался. Предупредил: если приедут, как собираются, - действие будет расценено как «недружественный акт».
Почему «недружественный»? И что ж такого предосудительного усмотрели? Неясно. Но так они решили.

И вот представьте ситуацию: посольство визы не выдает, а забирать прах нашего воина надо. Единственное, кому виза не нужна, следовательно, могла бы ехать, - уполномоченный по правам человека: у Карпачевой - диппаспорт.

Но это встревожило эстонское министерство: оно послало ноту украинским коллегам. Звучала она безапелляционно, жестко.
МИД Украины так проникся эстонским ультиматумом, что тут же направил украинскому омбудсману еще и свое гневное письмо за № 620/12-142-3567 от 5.10.2007.
Подписано тоже Владимиром Огрызко и адресовано непосредственно Нине Карпачевой.
«...Естонська сторона наголошує, що за такої ситуації (поездка за прахом погибшего. - Авт.) використання Вами дипломатичного паспорта буде розцінено Міністерством закордонних справ Естонії як порушення Положень Угоди між Урядом України та Урядом Естонської Республіки (здесь и далее выделено мною. - Авт.) про порядок поїздок громадян... що може призвести до перегляду естонською стороною доцільності збереження безвізового режиму для в'їзду в Естонію громадян України за дипломатичними паспортами.
МЗС Естонії також просить взяти до уваги, що невиважені дії українських посадовців по відношенню до естонської сторони можуть бути розцінені нею як недружній акт і будуть враховані при подальшій розбудові двосторонніх україно-естонських відносин».

Как по мне, то слишком стремительно украинский МИД изменил свою позицию.
- Что это за история такая странная? - поинтересовалась у Карпачевой.
- Это - история шантажа, - ответила Нина Ивановна. - Вместо того, чтобы пригласить посла Эстонии и выразить ему протест против такого «менторского» тона, наше министерство безропотно снесло пощечину. И даже вторую щеку подставило. Вдумайтесь, это ведь МИД Украины, который должен защищать по крайней мере если не свою честь, то честь страны!

Когда эстонские власти вскрыли могилу на Тынисмяги, не Министерство иностранных дел Украины и не украинское посольство в Эстонии взялось за хлопотное дело: выяснять - а есть ли там останки наших? И если есть, то живы ли родственники? И как предать прах родной земле?

Производство по делу открыла Карпачева. И это ее сотрудники разыскали родню полтавчан - медсестры Елены Варшавской и гвардии старшего сержанта Степана Хапикало.

«Приглашение» за прахом

Елена Варшавская теперь похоронена в Иерусалиме - возле святой Оливковой горы. За ее прахом приезжал двоюродный брат вместе с московским раввином.

Останки же полтавчанина Степана Хапикало должны были перевезти в Полтаву - на Аллею славы.

А предать земле хотели 23 сентября, в день освобождения от немецко-фашистских захватчиков города Полтавы.

Карпачева звонила послу Эстонии, просила оформить визы, хотя бы родственникам. Он отвечал: это проблема, потому что «ваш МИД вовремя не сообщил». И это считалось как бы причина №1.
«Как же не сообщил?!» - поражалась омбудсман. - «Уже два месяца ведутся переговоры!»

Шло время. Посольство назвало причину №2: «У родственников нет приглашения, а без приглашения - нет виз».
Этот разговор, подчеркиваю, произошел в сентябре.
Но приглашение на самом деле было. И на эстонском правительственном портале я его без труда отыскала.
Сообщение датировано еще 3 июля.
«...Результат предварительного анализа ДНК, проведенный проживающим в Украине двум родственникам мужского пола старшего сержанта Степана Хапикало, совпал с профилем ДНК одного из захороненных на Тынисмяги... Родственникам Хапикало передано приглашение приехать в Эстонию на сдачу окончательного сравнительно-контрольного анализа ДНК».

Наконец визы выдали. Но на очень короткий срок - всего на неделю.
И тут же нашли причину №3, чтоб наши туда не ехали. «Нет реактивов для экспертизы ДНК погибшего и его родственников», - сообщили эстонские чиновники.

Карпачева позвонила украинскому послу в Эстонии Павлу Кирьякову.
«Вы что, думаете, это так просто - захотели и приехали?! - повторила мне Нина Ивановна гневную речь посла. - Во-первых, эстонской стороне надо найти реактивы! Во-вторых, еще ждать результатов не менее 5 - 7 дней».
Ну да, конечно, что вы хотите? Сентябрь в Эстонии. Тема Великой Отечественной, желательно, чтоб не «всплывала». Поскольку - годовщина «оккупации».

- В принципе мне понятен испуг в МИДе Эстонии, чтоб мы не приехали к 22-му, - рассуждала после Карпачева. - Но почему этот испуг передался родному МИДу?

«Мелкотравчатое событие»

Дипнотами ей поездку, конечно, сорвали.

Нам в общем-то разрешили, но только - обычным рейсом.
Пусть это лишь мои догадки, но, предполагаю, чартер из Киева (это ж сколько журналистов в самолет поместится!), чувствовалось, крайне для Таллинна нежелателен.
А омбудсман накануне договорилась с «Мотор-Сичью», с Вячеславом Богуслаевым, чтоб помог самолетом для чартерного рейса.
Гроб с останками - как-то уж принято - перевозить не пассажирским самолетом. Тем более если есть иная возможность.

Знаете, какую причину эстонская сторона отыскала, чтоб не пустить к себе чартер? Сказали: у нас в Таллинне ремонт аэропорта, самолету негде сесть, негде стать.
Для рейсовых и иных чартеров место есть, для этого - нет.

Ладно, предложили альтернативу украинские летчики, - посадим в Санкт-Петербурге.
«Ни в коем случае! Только не в Санкт-Петербурге!» - «А где можно?» - «Наверное, на одном из наших островов».
Но и острова вскоре «отпали».
Кого-кого, а прессу там - по случаю передачи останков - особенно не желали видеть.
«Если журналисты - будет скандал!» - со всей строгостью предупреждал представителя омбудсмана Игоря Турянского украинской посол.

Игорь Мефодиевич, проработавший в системе МИДа почти 40 лет, то есть человек, знающий систему работы диппредставительств, просил нашего посла подсобить хотя бы транспортом - «бусиком», по-простому.
Нет, сказал ему г-н Кирьяков, «вы мне парализовали работу посольства! А «бусик» дам только по личному указанию министра иностранных дел Украины!»

Яценюку, конечно, никто звонить из-за микроавтобуса не стал. Под проливным дождем поймали пару такси и поехали в гостиницу - знакомиться с родственниками погибшего старшего сержанта.
Они прибыли на два дня раньше. У них брали пробы на ДНК.
Но - странное дело - как-то сразу в Эстонии нашлись реактивы.
И результат не пришлось ждать неделю. Во вторник взяли - в среду готово. В четверг - передача останков, в пятницу - отлет.

В скорбном здании похоронного бюро города Таллинна покоился прах советского воина Степана Хапикало.

Утром, в четверг, 11 октября, когда приехали родственники, появились и эстонские телевизионщики.
Один говорил по-русски. Сказал, что его зовут Максим и что будет снимать сюжет секунд на 30. С «картинкой».
- Ну, родственники что-то скажут... А вообще-то, - признался Максим, - эта тема Эстонии неинтересна. Потому что она мелкотравчатая.
Ему очень понравилось словечко. Он мне его на диктофон повторил дважды.

Частное дело

Наверное, теперь и Бронзовый солдат - в плащ-палатке, кирзачах и с ППШ на плече - «мелкотравчатый».

Памятник - по частям - в конце апреля перенесли на военное таллиннское кладбище в район Сисселинна. Это на улице Фильтри.
Туда тяжело добираться пожилым. И они по привычке ходят на площадь Тынисмяги.
Но цветы, которые они приносят к месту бывшего захоронения, коммунальные службы сразу же складывают в большие мусорные мешки.
Я это видала. Знаете, жуткое зрелище.

Много лет назад, когда я была школьницей, ездила в Таллинн. Тогда еще название города писали с одной буквой «н».
Там меня научили мелодичному приветствию по-эстонски - «терветус сыпрааделе», что значит «здравствуйте, друзья». А девочка Эльвира, такая же школьница, водила к Вечному огню - на Тынисмяги. И стояли там в почетном карауле пионеры.

Вечный огонь Эстония задула в 1990-м. Как только провозгласила независимость.
Вскоре сменила табличку на памятнике Бронзовому солдату.
Раньше было сказано о героях Великой Отечественной.
После - просто «павшим».
Вероятно, новый текст не так раздражал власти страны, готовившейся переименовать «день освобождения» на «день сопротивления оккупации».

А потом начались события - уже в этом году на Тынисмяги. И эстонцы разделились на «защитников братской могилы» и «противников». Это стало темой обсуждения и в Совете Европы, и в Европейском парламенте.

Но знаете, что мне сказал консул посольства Украины в Эстонии г-н Максименко?
Сказал, что передача останков советского солдата - «частное дело родственников».

Консул приехал в похоронное бюро. Не на торжественно-траурную церемонию, а вроде как на обыденную бюрократическую процедуру. Просто заверить печатью акт. И все.
Как только приехал, первым делом предъявил ноту.
Это было послание эстонского МИДа, предупреждающее нас, граждан Украины, не устраивать никаких политических акций.
Вероятно, отпевание в церкви тоже сочли «политикой». Поэтому не позволили.
Я спросила консула: что ж это за нота такая, извините, циничная?

У него было другое мнение:
- В Эстонии мероприятия, не предусмотренные разрешением мэрии, запрещены. Министерство нас предупредило, а мы предупреждаем вас.
- Отпевать покойного - «политическое мероприятие»?
- Ну, знаете!.. В ноте все сказано. Но она на эстонском. А я не владею эстонским. Поэтому перевести вам не могу.
Вообще-то текст был и на английском тоже. Своими глазами видала, когда он эту бумагу предъявлял Турянскому.

- Но посольство могло дать запрос в мэрию - если уж так это необходимо - чтобы церемонию прощания провести в церкви. Тогда бы пришли попрощаться со старшим сержантом все, кто хотел, - сказала я ему.
- Зачем? - искренне удивился украинский чиновник. - Это чисто личное дело родственников! Они приехали за останками - они их забирают. Акт не несет политического акцента. Посольство поддерживает.

«Нацистский заповедник»

Термин не мною придуман, а Исраэлем Шамиром, известным израильским публицистом.
Мы встречались в Тель-Авиве.

«Разрушение братской могилы в Таллинне, - написал сразу после апрельских событий Исраэль, - должно было бы вызвать волну возмущения во всем мире, и в первую очередь в Израиле, в мировых еврейских кругах.

Среди погибших и захороненных солдат была и еврейская девушка, двадцатилетняя Елена Моисеевна Варшавская. Она погибла, освобождая Таллинн от фашистских захватчиков, и была погребена в братской могиле в центре города, рядом со своими боевыми товарищами. Наша девушка Лена получила при рождении имя «Ленина», но стала просто Еленой и еще Михайловной: в ту пору евреи России стремились к общей судьбе со своими русскими товарищами и находили ее вплоть до братской могилы.

Казалось бы, это очевидно. Но нет. Газета «Уолл-стрит джорнал», принадлежащая американским евреям, обычно немедленно вступается за обиженных евреев и протестует, если, не дай Бог, на еврейской могиле будет нарисовано что-нибудь неподобающее.

Сейчас же, хотя «еврейская могила» не просто осквернена - уничтожена и перенесена без согласия родных и близких, «Уолл-стрит джорнал» не только не заступилась за поруганную еврейскую девушку, но и похвалила разорителей: «Уже тот факт, что эстонцы вообще сохранили мемориал, свидетельствует об их благородстве».

Лена Варшавская не оккупировала Таллинн, она его освобождала и заплатила за его свободу ценой своей жизни.

Следовало бы привлечь к суду тех эстонских лидеров, которые говорили, что под камнем лежат пьяные мародеры.
Отставшие от остального мира в сладкой дреме своих националистических фантазий, эстонцы не покаялись за свою массовую поддержку гитлеризма, за уничтожение эстонского еврейства (в отличие от соседних финнов, которые спасли своих евреев), за то, что «самые лучшие» эстонские парни пошли служить в СС. Немцы покаялись, покаялись даже французы, но эстонцы, вина которых пропорционально выше, не покаялись.

Бывший государственный прокурор Хейно Тынисмяги отказался преследовать убийц евреев и коммунистов, заявив, что эстонцы не могут быть причастны ни к каким военным преступлениям нацистов, поскольку страна в то время была оккупирована.

...Нацистский заповедник, возникший на берегу Балтики, должен быть радикально очищен от коричневых и их пособников в интересах жителей Эстонии и их соседей», - вот такой вывод в конце своей статьи сделал Исраэль Шамир.

И я теперь не знаю, вызовет ли это его признание ноту эстонского МИДа?

Поминальный «ланч»

Родственники погибшего старшего сержанта - Владимир Хапикало и Наталья Однойко.
Они там, возле таллиннского похоронного бюро, сказали эстонскому Максиму, что если б не украинский омбудсман, они бы не узнали, где похоронен их дядя.

А когда сюжет смотрели по эстонскому телевидению, «про омбудсмана» не было ни слова. Вырезали.
Наталья мне потом жаловалась: ну как же так, ну зачем, это ж нечестно?

А Владимир, человек по натуре не эмоциональный, признался: первый раз в жизни, когда в бюро ставил подпись на акте, дыхание перехватило.
- Я ж-то раньше думал, что мы - без рода, без племени. Отец у меня такой, что даже имени своей бабушки не знает. Сколько я его ни спрашивал - кто у нас в роду, - ничего, говорил, не знаю. А тут - такое!..
- Какое? Дело-то - частное, - повторила я слова консула.
Племянник старшего сержанта возразил: нет, говорит, неправильно, потому что боец за мир сражался и погиб - как же дело «частное»?

К зданию похоронного бюро приехали руководители местных общественных организаций из числа диаспоры.
Одна из их - Ксения Мамутова, которая возглавляет «Просвіту», с гвоздичками стояла у входа. Пришла, говорит, поклониться праху моего соотечественника, без которого и миллионов таких, как он, не было бы Великой Победы над фашизмом.
Она очень волновалась. Ей хотелось, чтоб и мы, бывшие советские, знали: как же это страшно, если война.

- Сама я родом из поселка под Кривым Рогом. Года четыре мне было, когда фашисты расстреливали на улице - прямо под окнами. Выстроили всех в ряд, и мою маму тоже, считали до десяти, а потом в каждого десятого стреляли.

И тогда - теперь уже Ксении - повторила про «частное дело».
- Как это?! - оторопела она.

А потом консул позвонил мне на мобильный, сказал, что посольство решило устроить в 17.00 прием. Что-то вроде «поминального ланча». Приглашается вся группа.
Нет, ответила я дипломату, не получится. Да и никто не стал бы в это время трапезничать.

В пять вечера в храме Александра Невского представитель омбудсмана заказал службу: специальную панихиду по погибших на войне украинцам.
Не отпевание праха, нет. Это ж запретили.

Так что гроб отвезли в аэропорт, а в церкви лишь молитвой помянули - и его, и Лену Варшавскую.

«Я шел к тебе четыре года»

В Таллинне дождь. Холодный, пронизывает до костей. Зашла в кафе переждать ненастье.
Окнами кафе выходило на сквер Тынисмяги. За мой столик присел пожилой человек, представился Игнасом.
Попросил не фотографировать: боялся, что у него будут проблемы.

- Какие? Почему? - удивилась странной предосторожности.
- Всех сочувствующих Бронзовому солдату берут «на заметку».
Я так поняла, что Игнас сочувствующий.
Но кто берет? Зачем? - не сказал. Может, преувеличивал.
Игнаса переубеждать не стала: в конце концов он живет в Таллинне, ему видней.

Старик поведал, что в войну был на фронте, поэтому Великую Отечественную называет так, а не «по-новому». И еще, что теперь часто заходит в это кафе. Просто сидит, пьет чай, смотрит в окно на площадь и вспоминает.

- Была когда-то песня. Там про фронтовика, который вернулся домой, а жену убили фашисты...
- «Враги сожгли родную хату», - подсказала я.
- Она, она! - обрадовался человек.
И стал петь. Вернее, петь шепотом, если это можно назвать пением: «Я шел к тебе четыре года, я три державы покорил...»
- Вас могут услышать, - предупредила старика.
Но он допел, дошептал до конца.
«Хмелел солдат, слеза катилась, слеза несбывшихся надежд, - выводил он с чувством. - И на груди его светилась медаль за город Будапешт».

Игнасу я сказала: вот приехали украинцы забрать останки своего воина.
- А мне стыдно, что в моей стране больше нет места для упокоения его праха, - печально произнес эстонец.

Когда самолет рейса Таллинн - Киев приземлился в Борисполе, пассажиры прильнули к иллюминаторам.
Они не понимали: почему у взлетной полосы почетный караул, цветы, военный оркестр и красная дорожка?

Много людей встречало «груз 200»: и солдатские матери, и воины-афганцы, и ветераны, и депутаты.
А Нина Карпачева сказала просто, без всяких там официальных речей, что вот, вернулся солдат в независимую Украину, и тут покоиться будет вечно.
И никто уже не потревожит его покой, - вот о чем говорила омбудсман.

А еще о том, что возвращение останков - не «частное дело родственников», а святое дело державы и ее народа.
Хорошо говорила. Торжественно, проникновенно.

Среди встречавших я все пыталась найти хоть кого-то из представителей украинского МИДа. Но напрасно искала: никто из них не счел нужным встретить скорбный «груз».

Из Борисполя останки Степана Хапикало увезли на Институтскую - в Секретариат омбудсмана.
Этот дом уполномоченного по правам человека стал последним для старшего сержанта пристанищем на земле.

В зале поставили гроб на постамент и положили рядом солдатскую, всю изъеденную ржавчиной, старую каску. Не его, не Степана, конечно, но из того времени.

Зажгли свечи. Они горят и днем, и ночью.

А земле прах предали 28 октября - в день освобождения Украины от немецко-фашистских захватчиков.